call Juri if you need him to cum. (с)
к сожалению, хороших воспоминаний об этом человеке осталось очень мало, по большей части они относятся к тому периоду, когда я на лето летала на Сахалин, самая беззаботная пора, когда редко вдумываешься в то, что видишь, если оно слишком непонятно, - до шести лет.
он часто возил меня и брата на море на своих жигулях, открывать окна в машине было запрещено, что-то дергать, жать - тоже, все очень строго, музыка играла дурацкая, но все же это было море. я знала, что он сам любил нас возить туда. а когда мы возвращались, то я ждала, пока он закроет гараж, а потом шла более короткой узенькой тропкой между домами ему навстречу; и он всегда делано удивлялся, мол, как же так? ты ли это? откуда ты идешь?
он как-то приносил рыбу домой, свежепойманную, от которой страшно несло морем. но рыбу он потрошил, доставал красную икру и солил. филе рыбы тоже солили, ни грамма продукта не было переведено впустую. было очень вкусно, помню, как он радовался, гордился собой и проделанной работой.
с ним всегда было интересно решать кроссворды с его горой специальных справочников для таких вот кроссвордистов-любителей, я специально искала слова, по его указаниям просматривая разделы; и это было одним из моих любимейших занятий в детстве.
я помню, что он кормил бездомных псов, когда работал сторожем в магазине, запрещал нам выкидывать кости и возился с благодарными бродяжками, просто потому что - бескорыстно.
но это, к сожалению, все. или практически все - очень мало, слишком мало в сравнении с тем, что в моей памяти отошло под огромный знак минус. но тут, как говорится, о мертвых - либо хорошее, либо ничего.
только скажу, что я мало любила этого человека, может быть, это такое же воспоминание из той самой беззаботной поры, не более того. я даже не совру, если скажу, что последние годы относилась к нему никак. и я мало что чувствую - я имею в виду тоску, грусть, слезы. этого практически нет. больше жаль мать и бабушку, которые, несмотря на все, продолжали любить и жалеть моего деда, стараясь дать ему все, помочь чем только возможно.
сегодня его не стало, так и не вышел из комы - ровно через две недели ему исполнилось бы 76 лет, но он уже довел себя до той грани, после которой мало кто выкарабкивается.
прощай.
он часто возил меня и брата на море на своих жигулях, открывать окна в машине было запрещено, что-то дергать, жать - тоже, все очень строго, музыка играла дурацкая, но все же это было море. я знала, что он сам любил нас возить туда. а когда мы возвращались, то я ждала, пока он закроет гараж, а потом шла более короткой узенькой тропкой между домами ему навстречу; и он всегда делано удивлялся, мол, как же так? ты ли это? откуда ты идешь?
он как-то приносил рыбу домой, свежепойманную, от которой страшно несло морем. но рыбу он потрошил, доставал красную икру и солил. филе рыбы тоже солили, ни грамма продукта не было переведено впустую. было очень вкусно, помню, как он радовался, гордился собой и проделанной работой.
с ним всегда было интересно решать кроссворды с его горой специальных справочников для таких вот кроссвордистов-любителей, я специально искала слова, по его указаниям просматривая разделы; и это было одним из моих любимейших занятий в детстве.
я помню, что он кормил бездомных псов, когда работал сторожем в магазине, запрещал нам выкидывать кости и возился с благодарными бродяжками, просто потому что - бескорыстно.
но это, к сожалению, все. или практически все - очень мало, слишком мало в сравнении с тем, что в моей памяти отошло под огромный знак минус. но тут, как говорится, о мертвых - либо хорошее, либо ничего.
только скажу, что я мало любила этого человека, может быть, это такое же воспоминание из той самой беззаботной поры, не более того. я даже не совру, если скажу, что последние годы относилась к нему никак. и я мало что чувствую - я имею в виду тоску, грусть, слезы. этого практически нет. больше жаль мать и бабушку, которые, несмотря на все, продолжали любить и жалеть моего деда, стараясь дать ему все, помочь чем только возможно.
сегодня его не стало, так и не вышел из комы - ровно через две недели ему исполнилось бы 76 лет, но он уже довел себя до той грани, после которой мало кто выкарабкивается.
прощай.