[kritik-sama]

Итак! Я жива!

Жива, с отлично досрочно сданнной сессией и простудой тоже досрочной!

но в общем-то, это не делает жизнь хуже. полторы недели я безумно задротила, потом с группой следующую ночь куролесила и на этих радостях расклеилась
тем не менее, все хорошо. я уже пришла в себя, и объявляю этот дневник вновь живым
все плачем от радости, цветы, печеньки, ламбада и прочее
и так как я прохлаждалась достаточно долго, то возвращаюсь я не просто так, а с небольшим рассказиком! правда, это какой-то извращенский едовской изыск по заказу  Nemho, тем не менее, оно написано, оно существует, БОЙТЕСЬ я переключилась уже на еду; такое ощущение, что скоро начну учебники сношать
стеб на стебе и стебом погоняет
трагичная история любви одного глупого болгарского пэрчика а дальше может последовать не менее трагичная история девушки-кокоса и собаки-малины
оно еще и с рейтингом, да плюс, закащщик сделал к нему прелестный артик :3 в общем, кто-то окончательно двинулся
итак, с возвращением меня из жуткой, но коротенькой сессии. всем обнимашек!


Их любовь была недолгой - она продлилась всего две-три минуты, но это были самые страстные, самые потрясающие отношения во всем целом мире. Наполненные жарким безумием и смачным хрустом, они стали роковыми для одного маленького сердечка.
Итак, эти двое встретились совершенно случайно на одном из овощных рынков России: невинный наивный пэрчик и он, усатый грузин и знатный пэрцэед! И маленькому глупому пэрчику стоило бы опасаться того пламенного взгляда, что пал на него; скукожиться так, чтобы у этого человека не было бы даже желания взять свежий пэрчик между своих грузинских губ!.. Но чего не произошло, того не произошло.
История не пишется сослагательным наклонением.
И этот ненасытный рот сгубил еще один маленький симпатичный пэрчик! Красненький, хрусткий пэрчик, который в последней своей истоме погиб липким белым семенем в прожорливом рту! Маленький мазохист-смертник.
Кстати, старые бывалые пэрцы, пролежавшие там не первую неделю, поговаривали, что безумный пэрцэлас сжирал с потрохами только нежных и молоденьких, а оттого старались всегда лечь повыше, чтобы прикрыть собой глупый молодняк. Но в этот раз... не уберегли.
То, как ласково большая, покрытая черными волосьями рука легла поверх упругого молодца, стало неожиданностью. Пэрчик только смущенно гладенько заскрипел в чужой хватке, пока старики бранили его; и, не будь он таким красным, спелым, сочным, стал бы еще краснее!
- Вах, какой ты, - сказал обладатель пышных черных усов и цокнул языком, разглядывая ровную красную кожу и неострый конец со стыдливой точкой посередине. - Прямо сейчас и съем тебя, нэжный!
И тут же принялся за воплощение своих слов в реальность пэрчика.
Дальше были только стоны удовольствия и громкий восторженный хруст.
Его черный густой ус щекотал упругую красную кожицу нежного пэрчика. Пэрчик с удовольствием прижимался к широкому языку и хрустел на страстных зубах, покрывая семенем узкие мужские губы и жгучие пушистые усы. Но расслабляться невинному пэрчику не стоило.
Только начиналась прелюдия.
Грузин, как бешеный, молотил челюстями и все хвалил, хвалил пэрчика, неприлично держа его у своего жадного, жаркого рта.
- Какой жэ ты нэжный! - говорил сладострастно невыносимый мужчина и все быстрее двигал челюстями. Он тискал и сжимал упругий пэрчиковый задок в грубых пальцах, топя пэрчика в удовольствии и слюне. Соки любви вперемешку с семенем текли по посинюшному из-за щетины подбородку вниз к острому вздрагивающему кадыку. И пэрчик умирал в наслаждении, извергая собой страсть. Умирал-умирал-умирал, пока беспощадные горячие губы не поглотили его окончательно, оставив на память лишь зелененький обрубок ботвы.
И грузин, испачканный семенем, соками и слюной, лишь покачал головой, глядя на него, и вздохнул:
- Эх! Какой нэжный был! Кончился слишьком быстро!
И на глазах старых сморщенных печальных пэрцев стариков упрятал последнюю память о погибшем в свой похотливый грузинский карман.
Внезапно взгляд его упал на застенчивую пышную и сочную помидорку, сидевшую совсем неподалеку. Та блестела налитым боком на солнце и манила к себе своей спелостью.
- Ай да хорошо! - сказал овощной ловелас и пошел стремительно к своей новой жертве.
И бедный глупый пэрчик был тут же забыт!